Это история о Зейнеп, чья жизнь была выстроена вокруг тихого счастья семьи. Любящий муж, двое детей — всё это в одночасье рушится, когда пропадает её дочь. Остаётся лишь пустота и невыносимая боль. Каждый день поисков превращается в испытание. Надежда сменяется отчаянием, но Зейнеп не сдаётся. Она идёт до конца: подключает старых друзей, соцсети, детективов. Её жизнь сужается до одной цели — найти её. Она сталкивается с равнодушием, бюрократией, собственным страхом. Но в ней просыпается
Молодая учительница Бахар приезжает в Стамбул, в старый особняк, доставшийся ей после смерти отца. Дом встретил её треснувшими ставнями и запахом сырости. Её брат Мехмет лишь пожимает плечами: зачем им эти развалины? Но для Бахара это не просто камни. В кабинете, под половицей, она находит спрятанные письма на османском, а в семейном альбоме — все фотографии матери с заклеенным лицом. Помощница Зейнеп шепчет о ночных шагах в пустых комнатах. Сосед Эмин настойчиво предлагает продать участок,
Эмир моет чашки в кафе на перекрёстке Истикляль, а по вечерам считает чаек с обожжёнными крыльями. Его жизнь — это запах селёдки с рынка, коричнева симиты от Айше и звонки матери из-под Бурсы, которая спрашивает о женитьбе. Он чувствует себя застрявшим, будто разводит воду в раковине, которая всё равно стекает в одно и то же отверстие. В мастерской у Золотого Рога его друг Озджан пишет холсты с рыба-призраками. Он говорит, что жабры — это не дыхание, а крик без воды. Однажды Эмир проливает
После смерти отца Хасан возвращается в родной город. В наследство — старый дом с трещинами и коробка писем к незнакомой Лейле. Соседка Эмине молчит, но подкидывает старую фотографию: отец и девушка в платье в горошек, чьё лицо кто-то вырезал. В больнице появляется медсестра Зейнеп со шрамом-скарабеем на запястье. «Твой отец платил за молчание», — говорит она и исчезает. Хасан находит в архивах поддельные диагнозы, а Зейнеп тем временем вскрывает сейф главврача и достаёт папку с грифом
Каждое утро Эмир покупает бублик у мечети, а его жена Лейла развешивает простыни на балконе в Бешикташе. Между ними — тишина, в которой тонут невысказанные вопросы. Он — архитектор с бессонницей, она — учительница, которая замечает следы маркера на его рубашке и трещину в плитке, ставшую частью их жизни. Однажды в кармане его пиджака она находит билеты на самолет и обрывок смс о встрече у фонтана. Вместо уроков Лейла едет к тете, в дом, где пахнет лавандой и хранятся старые секреты. Ей шепчут,
Возвращение Ойи в Сармашик должно было стать тёплым воспоминанием. Встреча со школьными подругами — Эдой, Бесте, Себин — обещала ностальгию. Сначала так и было. Смех, старые шутки. Но под этой оболочкой что-то дремало, что-то невысказанное. Искра проскочила быстро. Невинное упоминание о прошлом, о общей юношеской влюблённости. Зависть, давно похороненная, показала клыки. Шутки стали колкими, взгляды — острыми. Сломанный каблук, случайно оброненное слово — каждая мелочь отравляла воздух. Они
Это история про Ягмур. Её отца, честного человека, посадили, сфабриковав дело. А те, кто его погубил, теперь у власти — богатые, безнаказанные. Все советуют ей смириться, но она не может. Вместо юности у неё — горы документов, бессонные ночи и холодная ярость. Она не кричит, а методично ищет слабости тех, кто разрушил её семью. Её оружие — не сила, а терпение и ум. Она роет тоннель под их благополучием, играя на их же алчности и страхе. С каждым шагом она рискует потерять себя, стать такой же
Сороковые годы, глухой шахтёрский городок. Два молодых поэта, Рюштю и Музаффер, живут в мире, который кажется чужим. Их существование — это туберкулёз, вечный кашель и стопки исписанных листков. Они ходят среди людей, согнувшихся под тяжестью труда, и пытаются говорить с ними о красоте, о звёздах, о чём-то неуловимом, что трепещет внутри. Вокруг — бетон, угольная пыль и гул машин. Страна строит новую жизнь, а они — свою, из хрупких слов. Их стихи для шахтёров — как ветер, который нельзя
Это история, увиденная глазами мальчика. Год 1923-й. Мир вокруг него рушится на части, но он не понимает, почему. Взрослые говорят на непонятном языке, плачут по ночам и закапывают в огороде свои иконы. Потом начинается великий исход. Турки и греки — всех сгоняют с насиженных мест и гонят через границу, как скот. Он просто идет за своей семьей, впитывая этот хаос. Видит, как старуха под проливным дождем тащит клетку с попугаем, который кричит на греческом и турецком одновременно. Этот крик —