Двое друзей приходят работать на винодельню после института. Их встречает древний, пропитанный солнцем и терпкими ароматами мир. Отар вливается легко. Его спокойствие и умение слушать открывают любые двери. Он как будто всегда здесь был. Нико же несёт в себе тихую тревогу. Он знает и любит виноделие, но слова даются ему с трудом. Каждое рукопожатие, каждая деловая встреча — это преодоление. Он остаётся в тени, наблюдая, как Отар непринуждённо движется вперёд. Но ритм жизни на заводе, терпеливая
Каждый день начинался с треснувшей кружки «Ударник труда» и заканчивался запахом капусты в их комнате на Гагарина. Адам, слесарь, и Хева, бухгалтер, жили в ритме утренней давки за хлебом и вечернего ворчания у печи. Он бросал сапоги в коридоре, она спотыкалась о них. Он ворчал, что бабам лишь бы пилить, но таскал уголь, чтобы дома было тепло. В субботу Адам ходил в баню, а после — в пивную, обсуждать с соседом футбол. Хева в это время гладила занавески под «Театр у микрофона». Их тихий быт
Случайно нашла в бабушкином сундуке чёрное ожерелье с треснувшим сердоликом. Записка предупреждала: «Не носи, пока не вернёшь». Бабушка хрипела, что оно чужие грехи считает. Но Лида надела. Тени от фонарей вдруг вытянулись. Потом сны — девушка в прожжённом ватнике, обугленные кирпичи дома №5. А наутро — ожоги на запястьях. В архиве Андрей показал ей письмо медсестры Ольги, погибшей в блокаду. «Отдала мальчишке... пусть меня найдёт, если выживу». Адрес из сна оказался правдой — тот дом давно