Молодой человек по имени Тун возвращается домой после года, проведённого в психиатрической клинике. Он пытается заново научиться жить в маленькой квартире отца, в гнетущей тишине большого города. Они живут рядом, но разделены стеною молчания. Отец боится спросить, сын — не может рассказать. Прошлое, полное боли и потерь, висит между ними тяжёлым грузом. Их дни тянутся медленно и уныло, в попытках нащупать хоть какую-то опору в этом безумном мире. Тун отчаянно ищет душевное равновесие, а отец —
Линь Ченг застрял в лифте с коробкой провизии, вонь перегретого масла въелась в одежду. Мэй Йи кричала в трубку, чиня сломанный динамик проволокой. Их школа — треснутые зеркала на третьем этаже торгового центра, пот на линолеуме. Джейсон, новичок из Чимсачёя, спотыкался о ящик с блёстками, пытаясь повторить лунный шаг. Мэй торговалась за ткань на ночном рынке, грозя станцевать без блузки. Линь выпрашивал у владельца караоке-бара место для выступлений — пиво и розетки в обмен на зрителей.
Харри жил в ритме помятых рубашек и вечерней лапши с уличного лотка. Его путь всегда пролегал мимо двери Шейна, которая никогда не закрывалась — замок сломан. Однажды художник, весь в синей краске, попросил помочь с холстом. И среди разбросанных эскизов Харри увидел свой профиль — тот самый, с балкона, с сигаретой. Протекающий кран стал формальным предлогом. Харри приходил «чинить», а на деле — просто быть рядом. Он копался в ржавых трубах, а Шейн смеялся: «Ты точно юрист?» Взамен на ремонт