Фрэнк, ветеран с шрамом, сторожит ночами заброшенный элеватор. Его жизнь — это тишина и одиночество, пока соседка Эмили не начинает подбрасывать в его ящик письма. «Прочитай и сожги», — написано на конвертах. В одном она сообщает, что видела, как его бывшая жена Лора целовалась с незнакомцем в красной куртке. Фрэнк, готовя завтрак, бормочет: она ненавидела этот цвет. Письма будят прошлое, которое он пытался забыть. В гараже он находит детские рисунки Эмили — на всех изображён горящий дом.
Врачи сказали, слух не вернётся. Миа в школьном кафе читает по губам, но часто ошибается. Джейкоб тычет пальцем в её блокнот, рисует на полях смешные рожицы. Он видит, как она смотрит на часы с треснувшим стеклом — через семь минут химия, которую она теперь слышит лишь приглушённым гулом. В гараже, пахнущем краской от старого мотоцикла, они придумывают свой способ слышать. Джейкоб ковыряется в гитарном усилителе, предлагая ловить музыку через вибрацию пола. Миа, прижав ладонь к колонке, смеётся
Он — музыкант, живущий в тени прошлого. Она — его муза, но её давно нет в живых. Одержимость становится его реальностью. Калеб слышит её голос, видит её образ, разговаривает с ней. Это не просто память, а навязчивое, почти осязаемое присутствие. Его мир сужается до этой болезненной связи. Он пытается воссоздать их историю, записывая песни, которые должны были стать их общими. Но чем сильнее он погружается в эти иллюзии, тем больше разрушается его настоящее. Грань между творческим горением и