Это не про подвиги. Это про то, как выживали. Анна, медсестра, отступала с ротой через болота. Вшивала в гимнастёрку карманы для бинтов на ходу. Командир хрипел: «Брось раненого, всё равно не дойдёте». А она, перевязывая сломанные пальцы обрывком портянки, отвечала: «Пока ноги носят, буду таскать». Ночью отдирала примерзшие к сапогам обмотки и считала, сколько ступней отморозила за день. Три. Или четыре. А Мария, снайпер, в Сталинграде шила чехол для винтовки из плащ-палатки, чтобы ствол не
Шторм выбросил Лену и Мишу на каменистый берег. От яхты остался лишь рюкзак с тушёнкой, мокрая карта и разбитый компас. Они пытаются выжить: ищут воду, ловят крабов, разводят костры из плавника. Случайно они находят заброшенную метеостанцию. В старом журнале — чья-то тревожная запись: «не уходите». Остров, казалось, пуст. Но ночью они видят вдалеке огонёк, а утром на пороге находят свёрток с сушёной рыбой и запиской: «Уплывайте. Остров не любит гостей». Лена хочет найти незнакомца — вдруг он
Следователь Горохов приехал в глухую деревню, будто в другую эпоху. В конторе пахло затхлостью и лужами под окном. Староста Семён тыкал пальцем в расплывчатые цифры в книге, бормоча про Пашку-конюха и таинственные мешки. Горохов ковырял ножом грязь на сапоге и заметил, что чернила в отчётах за февраль были слишком уж свежими. Анна Лыкова прятала дрожащие руки, когда приказчик Фома принёс весть о пропавших лошадях. Ночью Горохов нашёл в конюшне обрывок письма с женским почерком: кто-то торопился