Виталий Любецкий


В дождь октября на окраине Минска нашли тело журналиста Артёма Глушко. В кармане его плаща — диктофон с разговором о контрафактных лекарствах. Расследование ведёт капитан Ирина Соболь, и первая же улика бьет слишком близко: следы шин у трупа похожи на следы от машины её мужа, директора фармзавода. На её вопрос «Ты точно не замешан?» он молча отворачивается к окну. Соседка передаёт Ирине коробку с вещами Глушко. Среди них — ключ от почтового ящика. Там лежит тревожная записка от сестры Артёма,
За околицей, в старой избе, жил Еремей-горшечник. Пальцы у него кривые от глины. По утрам выносил недосушенные миски, ставил на плетень — пусть воробьи следы оставляют. Жил себе, никого не трогал. А тут появился мальчишка, Сидорка. Привязался, просит: «Научи лепить, а то отец бьет за битые горшки». Еремей молча подкинул ему тряпку — вытирай лавку, там крошки. Три дня Сидорка глину с песком месил, а старик горн чинил. Мальчишка всё приглядывался, спрашивал, зачем в глину солому мешает. «Трещины
Олег находит в стене старой квартиры пачку писем восьмидесятых. Они адресованы женщине по имени Лидия. Строчки одно за другим пронзают его: «Если дойдёт это письмо, не приезжай — всё кончено». Он просто слесарь, но чувствует — это не только про любовь. Его сестра, Ирина, видит у своего ученика Саши на полях тетради тот же странный знак, что и в письмах — перечёркнутый колодец. Мальчик молчит, когда его спрашивают. Марта, работающая в архиве, помогает Олегу. Она обнаруживает, что почерк в