Авиценна (1956)

В Бухаре, под треск цикад, юный Ибн Сина втирает в ладони сушеный имбирь, пока учитель Натили тычет палкой в схему сосудов. «Сперва запомни: печень – не горшок для щей», – хрипит старик. Ночью, при свете сальной свечи, парень рисует на глиняной табличке схему перелома, а за стеной его брат Махмуд прячет его рукописи от чужих глаз.

После побега из тюрьмы, где стены пахли плесенью, он прячет лицо в караване. Мальчик-погонщик шепчет: «Правда, что ты оживил мертвеца?» В ответ – лишь смех и щелчок по лбу: «Учи таблицы». В Хорезме, за едой из баранины, он спорит с алхимиком Джафаром: «Ваши эликсиры – детская моча против моих отваров!» На рассвете он пишет новую главу, слушая, как за стеной жена эмира рвёт шёлк в истерике – он не смог снять ей мигрень. И снова берётся за перо. Всегда снова.