Ленинград, 1947-й. Четырнадцатилетний Виктор живёт с матерью и сестрой в полуразрушенном бараке. В углу висит прожжённая гимнастёрка отца, погибшего под Кёнигсбергом. По утрам он обменивает хлебные карточки с соседом Артёмом, они делят мёрзлую картошку и мечтают сбежать с нудных уроков. Взрослые говорят, что их квартал пойдёт под снос. Подслушав разговор, Виктор находит в старом бомбоубежище папку с довоенными чертежами — их дом спроектировал немецкий инженер. Вместе со слепой библиотекаршей
Июнь сорок первого. Борис, в гимнастёрке, на прощание суёт Веронике пузырёк с йодом. «Я всегда найду дорогу», — говорит он. А вечером, в грохоте зениток, Марк, их сосед, уже приносит ей хлеб и шоколад. Его поцелуй в бомбоубежище пахнет одеколоном и дымом. Проходит пять лет. Все считали Бориса погибшим под Смоленском, но он возвращается. Находит Веронику в той же коммуналке. Теперь она жена Марка. На столе крутится «Рио-Рита» — их довоенная пластинка. «Ты не написал ни строчки», — говорит она, и
Каждый день Надежда Круглова спешит в поликлинику, где запах хлорки въелся в стены. В кармане халата — старый стетоскоп, а за спиной — ворчание заведующего: надо быстрее, очередь не кончается. Она не умеет быстрее. Для неё каждый ребёнок — это Вася Шумилов, который задыхается, а его матери грозят увольнением. Надежда пробивает для него направление, готовая везти на своей машине. Вечером — другая очередь. Дочь Лена просит джинсы, а в кошельке — только на продукты. Дома — вчерашние котлеты,