В тихой деревне Цзян Шан чинил табуретку, когда к нему ворвался Лэй Чжэньцзы. Весть была мрачной: демоны из ущелья уже убили двух кузнецов, а его дед оставил ему карту, спрятанную в ножке стола. Так началась их погоня за тайной. Они нашли Не Чжа, девушку с копьём, и вместе пробрались в самую сердцевину имперского дворца — в винный погреб. Там советница Дэ Цзи, со шрамом в виде полумесяца на шее, вершила свой тёмный ритуал. Она насмехалась над их богами, называя их слепыми, а их самих —
Линь Жуй внедряется в наркокартель Ли Миндао. Влажный воздух Цзиньхая, бар «Золотой Дракон», первое испытание ножом и мешком с телефонами предателей. Он должен заслужить доверие. В кармане у него — фотография дочери, ради которой он всё это терпит. Его связная, Чжан Цяоцяо, передаёт записки, рискуя жизнью. Линь погружается в ад нарколаборатории, где пахнет ацетоном и страхом. Он вдыхает предложенный порошок, скрывая отвращение, и видит, как работает машина Ли Миндао. Ночью он саботирует
В рыбацкой деревне Ли Вэй пытается жить прошлым, чиня старую лодку. Его покой нарушает Чжан Цзинь, бывший друг, а теперь чужой человек в дорогом костюме. Он бросает в лицо Ли Вэю жестокие слова о его отце и пропавшем дяде. Эти слова заставляют парня взяться за старую карту с отметками затонувших кораблей. В порту он находит Сяо Мэй, девушку, которая ведет опасный учет чужих тайн. Она уверена: его дядя не виноват, его подставили. Вместе они пробираются в архив, где пахнет предательством и
В старом квартале Лояна всё началось с мёртвого курьера и ключа, на котором был выцарапан иероглиф «ветер». Гао Бинчжан почувствовал, как привычный мир даёт трещину. Его жена Цинь Ли, разбирая бумаги при свете лампы, заметила пропуск в списках поставок — две деревни к северу от моста, будто их и не было. Пыль на столе, сажа на пальцах. Ключ оказался старым, дворцовым. А потом на рынке генерал Юй Шэн сунул Гао в ладонь смятый листок с киноварным знаком смерти, пригрозив его сыном. Цинь Ли,
Ли Чжэнь приехал в деревню из-за треснувшего павильона и звонка тёти. В старой мастерской деда, среди пыли и глины, он нашёл разбитый кувшин. На дне лежали письма. Его сестра Сяохуэй вытирала полки и спросила: думаешь, это про ту женщину из Шанхая? В письмах 1948 года говорилось о кладе под фундаментом. Когда дядя Вэнь копал траншею, его лопата звякнула о железную шкатулку. Тётя крикнула не трогать, напомнив, что дед погиб из-за этого, когда пришли красные. Ли Чжэнь развернул промасленную
В душной пекинской чайной Ли Шаочжоу прячет листовки под корзиной с булочками. За соседним столиком Чэнь Гунбо, притворяясь торговцем, на самом деле шепчется о поставках оружия из Гуанчжоу. Съезд перенесли — в Шанхае провалился склад. Каждое слово здесь может стоить жизни. В Шанхае Ян Цзыи, переодетая студенткой, таскает через мост чемодан с мимеографами. В комнате над аптекой «Золотой дракон» пахнет краской и тревогой. Ван Хуэйу сообщает, что японский купц запросил за документы двойную плату
Каждое утро Ли Сяо проезжала мимо ларька с шашлыками, и запах дыма въедался в её школьную форму. Она тормозила у старой библиотеки, где Чэнь Ань, засыпая над учебником по физике, ждал её к восьми. «Опять не выспался?» — бросала она, протягивая банку холодного чая. Он морщился, но залпом выпивал половину, прежде чем начать объяснять интегралы. После уроков они шли к заброшенному причалу. Сяо рисовала старые лодки, а Чэнь Ань читал вслух стихи Бэй Дао, пока ветер не уносил страницы в воду. В
Жара в Чанше густая и липкая, как сироп. В ней тонут несколько друзей, застрявших на пороге взросления. Бунтарка с растрёпанными волосами рвётся из мастерской отца, а тихий гимназист прячет в алгебраических тетрадях рисунки, в которых больше правды, чем в учебниках. Их дни наполнены велосипедами, взрывами смеха у ларька с лапшой, а ночи — бесконечными разговорами на крыше, под мерцающим городом. Но под этим фасадом скрываются трещины. У кого-то рушится семья, кто-то боится не поступить, кто-то