Худощавый паренёк Ли Вэй нашёл в разбитом кувшине отца потёртый свиток. Вместо глины он теперь месил грязь горных троп, пробираясь к деревне Лунцюань. В котомке звенел медяк — последние монеты от продажи маминых серёг. В чайной «Золотой Феникс» девчонка Мэй в красном переднике тыкнула в его рисунок: «Это не колодец, а печь династии Хань». Вместе ночью они откопали плиту с рельефом трёххвостой лисицы. Щелчок — каменная пасть разомкнулась. Ли полез внутрь, зажав в зубах бамбуковый фонарь. Мэй
Ли Чжэнь, которого все звали Эплдог, копался в радиодеталях, когда его старый пейджер пронзила тревожная записка: «Мост Аньцзи, 03:00. Не бери метро». Его напарник, бывший инженер Дин Тао, или ДТ, хрипел в рацию, стуча гаечным ключом по велосипедной раме. Он чинил велосипеды под мостом и скептически относился к этим странным сигналам. Но Эплдог чувствовал нечто большее — не просто чужой сигнал, а частоту, ведущую в прошлое, в 1997 год. Их встреча на окраине Сианя у заброшенной будки с караоке
Она возвращалась далеко за полночь, а он всё паял свои платы на кухне. Мир Ли Сяо и Чэнь Юя состоял из забытых обещаний купить креветок и лапши быстрого приготовления. Обещаний, которые растворялись в рутине, как её идеи в его случайно выброшенном блокноте. Она кричала, отчаяние клокотало в горле, пока она рылась в мусоре. Он молча протянул ей смятый лист — всё, что смог запомнить и восстановить. Это был его способ сказать, что слушает. Всегда слушает. А вечером, когда хрипела собранная им
Каждое утро он покупал у неё зелёный чай. Его пальцы пахли типографской краской, её лоток — жасмином и горечью имбиря. Он, Ли Вэй, видел синеву под её глазами и прозрачные пятна на руках, которые она прятала. Она, Сяо Лин, говорила о тишине в горах Лушань, а потом оставила у его порога чашку с трещиной и засушенными пионами. Оказалось, она из другого мира, и её время истекает. Крохотные звёзды на её руке тускнели. Ключом был обломок нефритового гребня. Чтобы спасти её и реку в её деревне, он