Это история Ивао Энокидзу, человека без тормозов и совести. Он плывёт по течению послевоенной Японии, как осколок. Ворует, обманывает, соблазняет женщин с лёгкостью, будто дышит. За его плечами — череда преступлений и разбитых судеб, но ему словно всё нипочём. Он не рефлексирует, а просто живёт, подчиняясь самым низменным инстинктам. Его путь — это цепь случайных встречей и побегов. Он меняет женщин и имена, оставляя за собой шлейф боли и опустошения. Но даже у такого, казалось бы, пустого
В Киото двадцатых годов, в переулке за ткацкой мастерской, живет слепая Сюнкин. Каждое утро к ней приходит Кохэй, сын торговца рыбой, приносит свежий тофу и поправляет струны на ее сямисэне. «Если ты будешь дергать третью струну как гвоздь из доски, мелодия *Цукигаса* никогда не сложится», — говорит она, и ее пальцы скользят по шершавой обертке тростниковой конфеты. По вечерам их музыка плывет из открытого окна, смешиваясь с запахом жареных баклажанов и звоном колокольчика монаха. Однажды отец
Свет погас, и Юки застряла в лифте. Рядом оказался Синдзи с чемоданом, набитым проводами. Прозвучал странный гул, и стена перед ними распалась. Вместо токийского метро — рисовое поле, самурай Кэнсай и крестьянка О-Цу с корзиной редьки. Они поняли, что оказались не в прошлом, а в каком-то сломанном времени. Обгоревший календарь 1638 года лежал рядом с обломками вывески супермаркета. Временные слои смешались. Синдзи, инженер, пытался собрать передатчик из того, что было, бормоча о смещении
В переулках Эдо, среди глиняных стен и забытых флагов, трое бывших самураев влачат жалкое существование. Дзюро чинит разорванные сандалы, Кайто рубит бамбук заржавевшим мечом, а Рэн ворует на рынке еду. Их клан распался, пыль въелась в ножны глубже воспоминаний. Однажды банда Куромару похищает внучку старого гончара. Рэн подслушивает в таверне, как хвастается главарь. Для Дзюро и Кайто это становится делом чести — последним проблеском того, кем они были когда-то. Дзюро обматывает кулаки цепью,