Венеция, луна и ты (1958)

Лука, рыбак с грубыми руками, каждое утро выгружал кефаль на причале. Рядом Софи, француженка с выцветшими от красок рукавами, писала этюды. Сначала он ворчал, что от нее разит краской хуже, чем от его лодки. А через неделю уже стоял по колено в воде на рассвете, позируя ей. По вечерам он прятал под скатертью в траттории записки с кривыми строчками, назначая встречи у мостов.

Мария, дочь хозяина траттории, молча замечала чернильные пятна на его рубашке. Ее брат Антонио, что-то нелегальное провозивший в ящиках с коньяком, шипел Луке угрозы. Мир рухнул в одно мгновение. Софи, начавшая задавать вопросы, нашла у себя обрывок таможенной бумаги. Наутро лодка Луки была проколота, а саму Софи, убегая от кого-то в переулке, свалили в канал.

«Уезжай. Или останься», — говорил он, перевязывая ее мокрую щиколотку тряпкой, пропахшей рыбой и страхом. Она уехала на поезде в Милан. На скамейке вокзала Санта-Лючия остался незаконченный портрет — его лицо, сливавшееся с тенями, как пятна на старом зеркале.