Им было восемнадцать (1965)

Лена в коричневом пальто с оторванной пуговицей бежала на смену. В кармане — засаленная тетрадка со стихами. По вечерам в общежитии они с Николаем спорили о Бродском под треск патефона, крали сахар в столовой. Николай, в дырявом свитере, вечно чинил приемник и боялся отцовского шланга, если завалит экзамены.

Однажды всё оборвалось. После ссоры с матерью, нашедшей спрятанные сигареты, Лена сбежала в Москву на поезде. Билет купила на сданную макулатуру. Николай, пропустив вступительные, напился в парке портвейном. В их отсутствие из общежития исчез патефон, и Таня из третьей комнаты кричала, что выжжет кому-то глаза керосином.

Лена звонила из телефонной будки на вокзале, плакала в трубку, говорила, что снег там чёрный. А её мать, штопая носки, шептала соседке, что дочь — сволочь, вылитый отец. В подъезде гасла лампочка, валенки сохли на батарее. И казалось, их юность, такая хрупкая и шумная, осталась там, в комнате с баррикадами из табуреток, которую они больше не соберут.