Московская элегия (1987)

Сергей Михалыч, инженер, три дня обивал пороги в поисках болтов для сломанного станка. Мир сузился до этой одной, невыполнимой задачи. Дома, в пятиметровой комнате на Арбате, его ждали другие тревоги. Жена Людмила гладила блузку утюгом с оторванным шнуром, думая о туфлях для дочки к выпускному. Из коридора тянуло запахом чужой тушеной капусты, доносились ссоры соседей.

Их дочь Катя жила в другом измерении. Встречалась со студентом-диссидентом, слушала запрещённые кассеты, мечтала о филфаке, а не о партячейке. Её мир был полон иных тревог и надежд.

Вечером Сергей разглядывал чертежи при свете настольной лампы. Он чувствовал, как всё, ради чего жил его отец, ради чего он сам встаёт каждое утро на завод, начинает рушиться. Не из-за поломанных станков или дефицита, а здесь, в этой комнате, в словах собственной дочери. Он смял папиросу, не в силах найти слов. А Людмила молча перебирала талоны на сахар, считая дни до зарплаты. Всё это была жизнь, которая текла мимо них, густая, серая и бесконечно усталая.