Варшавская осень, пахнет дымом и влажной штукатуркой. Янек Бартош, простой слесарь, находит в раздевалке смятый листок с адресом. Это оказывается ловушкой. В полуразрушенной квартире ему, холодно и без объяснений, приказывают устранить водителя «серебряного мерседеса». Самодельную бомбу он прячет в папиросную коробку, обматывая провода тряпкой от станка — знаком обычной, мирной жизни. По дороге его настораживает девушка в синем берете, её странный знак. Тревога нарастает, сжимая горло. На
В Варшаве, в квартире с окном, заклеенным газетой, Марек Ковальски прячет под половицей папку с документами. Его сестра Ханна, протирая ламповое стекло, бросает ему на ходу: завтра меняют патрули, слухи о типографии уже поползли. На улице Заменгофа, у аптеки, связной Юрек передает ключи от склада в Новой Гуте, притворяясь угольщиком. А в воздухе — запах жженой резины от грузовика. Этот дым Марек помнит еще по Познани. В Кракове, на фабрике, Эльжбета зашивает в подкладку пальто микрофильмы. Ее
В доках Гданьска пахнет мазутом и ржавчиной. Слесарь Яцек Брацкий спорит с бригадиром — снова нет болтов для ремонта. Всё стоит. Дома жена Анна ставит на стол скудный ужин, жалуясь на очереди. Их сын Томас тайком рисует в тетради якорь — знак подполья, куда его втянул сосед Марек. В заводской столовой токарь Хелена шепотом передаёт Яцеку листовки. «В Щецине уже горят шины», — говорит она, пряча бумаги. Ночью на пустыре Марек читает стихи у костра, а Томас слушает, затаив дыхание, смешивая
Варшава, улица Тарговая. Марек, слесарь с завода «Воля», возвращается домой в квартиру с трещинами на потолке. Его соседка Ева, студентка-архитектор, рисует эскизы моста, споря о душе и функциональности. Их жизнь — это запах жареной капусты, починка радиоприёмника для вдовы Янины и её вечные жалобы на шум стройки. Но привычный порядок рушится. На заводе дирекция урезает премии. Марек чувствует несправедливость, замечает странности — исчезают ящики с бракованными болтами. Он пытается выяснить
В Лодзи, на фабрике «Нова», Ванда Ковальски чинит станок, ее пальцы скользят по маслу. За разбитым окном — гул трамваев и очереди за хлебом. Ее мир — это сломанные челноки и разговоры с коллегой Мареком, который прячет окурки в жестяную банку. Вечером в их доме на улице Жеромского сосед Ежи, шахтер, борется с проржавевшей трубой. Цемента нет, только обещания. В подвале кинотеатра «Полония» пахнет сыростью и самокрутками. Студенты во главе с Алицией, дочерью партийного функционера, тайком
В старом варшавском доме, за облупившейся штукатуркой, Марек каждую ночь глушил помехи в эфире. Под половицей у него был тайник с радиодеталями. Соседка Ирена, вдова с кошкой, стучала по батарее, предупреждая об опасности. Рыжебородый Збышек оставлял в почтовом ящике свёртки с микрофильмами. Он шептал Мареку пароли для встреч на рынке «Служев», среди консервных банок, пока охранник отворачивался к прилавку с колбасой. Алиция, на заводе «Полмет», под спецовкой прятала «Зенит». Она снимала
Всё началось с мелочей, которые копились, как пыль на подоконнике. Адам Врубель, слесарь, заметил, что фабричные часы каждый четверг отстают ровно на семнадцать минут. Его соседка Зося ворчала про трамвай, который раз за разом сходил с рельсов в одном месте, и про машиниста, твердившего о несуществующем зелёном свете. Адам сверялся со своим карманным календарём — все пометки сходились на цифрах 3:42. Потом пришли странности покрупнее. В цеху бригадир Марек шептался о третьей смене, которая не