Март-апрель (1943)

В цеху уральского завода, залитом масляным светом, Лида Ковалева затягивала болты на броне танка. Рядом Николай Семенов, с обожженными кислотой пальцами, чинил конвейер ножовочным полотном. Смены по десять часов, сон у печки. Лида жевала березовую кору, а в раздевалке на карикатуре Гитлеру кто-то дорисовал синюю слезу.

Тем временем под Харьковом, в раскисшей от дождя земле, связист Иван Гребенщиков полз по воронке, сжимая в зубах концы оборванного провода. Без связи они были слепы. В медпункте Ольга Воронцова, отрезая бинт зубами, приказывала раненому держать фонарь, пока она доставала осколок. В углу лежал убитый санитар с недописанным письмом о валенках.

Ночью, в редкие минуты затишья, Иван шептал Ольге, что научит ее телеграфу, морзянке. Она отмахивалась, кутаясь в плащ-палатку, говорила, что лучше свиней разводить — они не стреляют. Две жизни, заводская и окопная, сплетались в один узел, тяжкий и неразрывный.